Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси - Елена Отто

гостинице и два дня не вылезали из постели. Перепробовав все возможные позиции, истощив всю энергию и поумерив безумный блеск в глазах, в воскресный полдень они выползли на ветреный берег Ла-Манша и сели на холодную гальку, глядя в туманную серую даль.

– Мы можем съехаться в одну комнату, – хрипло пробормотал Слава. – С Магдой у нас всё равно не клеится, думаю, будем расставаться. Квартиру я один не потяну, а с твоей зарплатой много помощи ожидать не приходится. Найдём уютный домик на три-четыре жильца, но говорить об этом в офисе не будем. Ничем хорошим нам это не светит.

Арина молчала. Ответственности перед незнакомой Магдой она не испытывала. Она её никогда не видела, не слышала и не особо интересовалась. Для неё она была не более чем причудливым именем. Слава что-то говорил про жильё, про работу, про финансы, но ей было всё равно. Она сама теперь не знала, в каком измерении находится и что теперь будет делать со своей жизнью. Она не ждала от своего возлюбленного предложения руки и сердца, она не пыталась взять с него какие-то обещания. Если он предложит жить с ним вместе, она просто войдёт в этот новый дом безо всяких обещаний и обязательств. Она будет жить с ним столько времени, сколько потребуется, чтобы утолить этот многолетний эмоциональный и физиологический голод, а потом – будь что будет. У неё совершенно не было желания строить далеко идущие планы. В действие вступил какой-то незнакомый план Х, которого ещё две недели назад не было и в помине, и что теперь делать со своими предыдущими планами А, В и С, она не знала. Она не знала, как теперь поступить с визой, с колледжем, с её новой работой, с возвращением домой. Ей не хотелось больше ходить на свидания, искать английского или какого-либо другого мужа, в равной степени ей не хотелось пытаться сделать мужа из Славы или каким-то образом закрепить его за собой. Ей просто хотелось жить, жить здесь и сейчас. Страстно, безрассудочно, взахлёб.

Слава сказал, что их лучшие времена с Магдой давно прошли, что их связывает только удачная аренда квартиры, и если он расстанется с Магдой, другого такого предложения на рынке не найти. Но тем не менее он готов уйти и в ближайшее время переговорит с подругой. Он не сомневался, что никаких возражений с её стороны не будет, потому что она сама должна понимать, что их отношения уже изжили себя, и они не более, чем успешные партнёры по лондонской жизни, потому что жить друг с другом было удобно и материально выгодно. Ведение совместного хозяйства позволяло сэкономить много денег, она хотела поступить в юридический университет, а он купить квартиру в Киеве, ведь однажды придётся возвращаться.

Он говорил долго и убеждённо, но Арина едва слушала его. Она подставляла лицо свежему влажному ветру, дующему от французских берегов, и мечтала сесть на белеющий на горизонте парусник и поплыть в далёкую сказочную Францию. Гулять по волшебным улицам Парижа, слушать французскую гармонику, пробовать французские сыры, пить французское вино и наслаждаться этим городом, одно имя которого заставляет забыть обо всех уборках, визах, маленькой унылой комнате и постоянно недовольной Сусанне.

– Слав, давай сбежим в Париж. Просто, на выходной, – вдруг предложила она. – Я никогда не была в Париже.

– Давай, – отрешённо согласился он. – Я был в Париже три раза, но мне так нравится туда сбегать!

В Париж её не пустили. Беспечная мадемуазель во французском посольстве сказала, что для поездки в Париж до окончания её визы должно оставаться по меньшей мере три месяца, а у неё всего полтора.

«Вот продлите визу в декабре – и добро пожаловать. А ещё лучше, подождите весны. Если вы едете в Париж первый раз и у вас есть попутчик, дождитесь, по меньшей мере, апреля».

Глава 22. Париж

В один день Надюха позвонила и сказала, что находится в полицейском участке, что кто-то позвонил в полицию, и в агентство нагрянула проверка из Хоум Офиса, они обнаружили, что у неё нет права на проживание в стране, и потому собираются отправить её на родину. Пойти домой и забрать вещи ей не разрешили. Она попросила Пашку принести ей тёплую одежду и обувь (в Украине морозы под двадцать градусов) и некоторые необходимые вещи. Уже в полицейском участке она взяла с него клятву, что он переправит с перекладными все её вещи в Житомир, а также переведёт отложенные в комоде деньги через компанию денежных переводов на имя её матери. Держать деньги в банке она боялась, не доверяя государственным и частным структурам, и переводила их частями домой при первой возможности. Наличными у неё оставалось не более тысячи фунтов.

Арина отправилась в участок вместе с Пашкой и получила деликатное задание найти одного из Надюхиных клиентов, того самого, который питал к ней симпатию, и аккуратно рассказать о том, что случилось, а также спросить, не может ли он помочь вызволить Надюху обратно. Единственным вариантом был брак, Надюха даже была готова на фиктивный, но просила деньги с самого начала не предлагать, а подать этот элемент под соусом, что Надюха все расходы по визе невесты и приезду сама оплатит, лишь бы он ей помог. Арине не очень хотелось ввязываться в махинации с фиктивными браками и, пообещав Надюхе пойти на поклон к англику, решила, что про деньги упоминать не будет, а попробует убедить мужчину в том, какой бесценной женой будет Надюха.

Растрогавшись, Надюха завещала Арине «голубую» квартиру с кошкой, которую считала жемчужиной своей коллекции. Арина поблагодарила, но отказалась. Работа в «Орионе» не позволяла ей убираться в дневное время, единственный объект, который она сохранила – кройдонский дом с золотой рыбкой, потому что в понедельник на работу надо было заступать с обеда, а дополнительные тридцать фунтов в неделю были существенным подспорьем.

Ответственная квартиросъёмщица оставила Пашку за старшего по дому и велела сказать владельцу, что по семейным обстоятельствам ей пришлось срочно покинуть страну. Про свою депортацию она велела никому не распространяться, особенно бывшим клиентам, а уборки передать двоюродной сестре из Житомира.

Было сложно сказать, хочет Надюха уезжать или нет. Пристыженная собственным положением узницы, она не выглядела глубоко несчастной. Поездка домой означала, что она, наконец, увидит сына и родителей, вернётся в привычное окружение и перестанет вкалывать как проклятая по чужим домам. Негативной стороной являлась потеря стабильного заработка и та удобная жизнь в Лондоне, которую она уже научилась ценить. Несмотря на своё нелегальное положение и тяжёлый физический труд, она вполне отдавала себе отчёт, что хороший доход и отсутствие семьи позволяют ей жить в своё удовольствие. Убирая чужие дома, она могла себе позволить ходить по ресторанам и кинотеатрам, ездить на море с подругами и покупать разные обновки в хороших магазинах. Дома её ожидала работа в две смены: первая за маленькую зарплату в магазине, ибо была она дипломированным товароведом, а вторая и вовсе бесплатная – дома, по хозяйству. Исправно посылая деньги на содержание родителей и сына, она не испытывала чувства вины за своё отсутствие рядом с ними, теперь же ей предстояло перестать финансировать своё семейство и начать вкладываться физически и эмоционально. Перспектива, которая её совсем не радовала.

Прощаясь, она выразила надежду на скорую встречу (почему-то она делала большие ставки на своего англика) и в духе своего привычного оптимизма («фигли нам, красивым бабам») заявила, что в каждой бочке дёгтя есть своя ложка мёда – по крайней мере, ей не придётся тратиться на билет до Украины, ибо её торжественную доставку в киевский «Борисполь» в сопровождении офицера Хоум Офиса оплачивает британское государство.

Арина честно съездила переговорить с Надюхиным англиком, который оказался вполне приличным мужичком шестидесяти лет, ещё крепким и, как говорила Надюха, потентным. В глазах Арины он выглядел настоящим англичанином: высоким, поджарым, с седыми усами и непроницаемым лицом. Для большего сходства с хрестоматийным портретом английского аристократа ему следовало бы вручить тросточку и цилиндр. Он предложил Арине пройти, приготовил чашку чая, терпеливо выслушал её ходатайство, но помочь отказался. Сказал, что не заинтересован.

– Вы понимаете, – в отчаянии